Чем дольше Кеннет звался лэрдом, тем меньше понимал, как его отец всегда мог быть весел так, словно праздновал, а не управлял Дубхдаром. Сколько он не силился припомнить Однорукого Рори расстроенным - не выходило. Злым, да, но даже злясь он не терял чувства юмора и мог хохотать во весь голос, в то время как сам Кеннет порой хотел схватиться за голову. Проблем у него было достаточно, как с кланами, населявшими его земли (будь прокляты что МакФраи и О'Лири с этой своей кровной враждой из-за пастбищ для овец, что О'Хара и МакБрайды с их то ли похищенной одним кланом из другого невестой, то ли добровольно сбежавшей через окно), так и дома. Мира с Лорной у него все еще не было, отношения с женой сложно было назвать теплыми, и быть между молотом и наковальней ему не нравилось совершенно. Приезд же герцога Аттвуда, деда Элспет, стал неприятным сюрпризом и лишней головной болью, особенно когда он представил, что опять начнут говорить люди. Хорошо что хоть не тесть решил приехать, потому что вот его бы, подозревал Кеннет, точно схоронили бы где-то на берегу. Подавление восстания двадцатилетней давности так и не простили, и имена ключевых фигур все еще не забыли. Сколько бы Кеннету не хотелось отказать в приеме гостя, делать этого он не стал. Выдержал взгляд Лорны, которая явно имела что сказать, то велел готовить замок к приезду герцога и его людей. В приготовления он вникать не пожелал, оставив их целиком и полностью на женщин своего дома.
И вот сейчас он встречает гостя. Благо, Лорна осталась в замке, и ему не придется поглядывать на сестру, ожидая ее любимого леденящего душу взгляда. Не было рядом и тех, кто успел отличиться в Лонгдоле - Киран и Элпин были по делам в Финлоке, а Сорли остался с Лорной, которой попался под горячую руку и оказался нагружен рядом заданий. Зато с ним другие его кузены, выражение лиц которых было удивительно похожим - неодобрительное бесстрастие. Пытаться скрывать его бессмысленно, и Кеннет только и может надеяться, что сам он не выглядит настолько же кисло, а то это все смешно будет. Уж как не крути, а внучка герцога Аттвуда - его жена, они, значит, родичи, так что хочешь-не хочешь, а терпеть придется. Если, конечно, не начнется очередная война, но быть тем, кто начал этот пожар Кеннет от чего-то совершенно не хочет.
-Ваша Светлость, - чуть склонившись, приветствует Кеннет деда своей жены. Литтонский, на котором он говорит с заметным акцентом, режет слух, но он не подает виду, что не привык к нему у себя дома. Та же Элспет старается изъясняться на его наречии, хоть и получается у нее пока не очень хорошо, но выбора нет, потому что часть слуг ее не понимает, а часть понимать не хочет. - Моя семья знает литтонский, не переживайте, - знает, но как же она его не любит!
Недовольствие Лорны от всего происходящего Кеннет чувствует уже сейчас, хоть их и разделяют толстые стены замка. Вот уж кто меньше всего будет рад разговаривать на языке врага! И ведь из принципа может начать говорить исключительно на фридлендском, и ничего ты с ней не сделаешь ведь, со старшей-то сестрой. Лишь бы Несса еще чего себе в голову не вбила, с нее тоже станется.
-Путешествие, ваше, надеюсь было спокойным даже несмотря на погоду? - Хотя потони его корабль, фридлендцы явно бы не плакали. Рыдала бы наверняка Элспет, и это, как ни странно, то, что Кеннет видеть не желает. Ненависти к жене он не испытывает и видеть ее страданий не хочет, он же не чудовище какое-то. - Что вы, Элспет очень ждала вашего приезда, так готовилась, - уклончиво отвечает он. Не желая врать Кеннет говорит искреннюю правду, его жена в самом деле ожидала приезда своего деда. В отличие от всех остальных. - Его Величество, я смотрю, затейник. Где проходить все будет? В одном из заливов или он решил пуститься вплавь по проливу Мондей? - интересуется Кеннет, не скрывая насмешки в голосе. - С моей женой все хорошо, она ждет вас в зале, следит, чтобы все было как она удумала.
Замок встречает их теплом и запахом еды, и Кеннет невольно улыбается. Все лучше ненастья за окном. Слуги, снующие туда-сюда, расступаются, пока они идут по коридорам в залу, в которой Элспет, должно быть, порхает, пытаясь сделать из нее хоть что-то, по своему мнению, приличное.