[nick]Elizabeth Howard[/nick][info]<b>ЭЛИЗАБЕТ ГОВАРД, 17,</b> старшая дочь графа Лонгдола<br>[/info]Роль хозяйки графского замка и развернувшегося в нем праздника для Элизабет не нова, ей и прежде доводилось распоряжаться размещением гостей и подготовкой к пиру. Но впервые она не готовится однажды принять обязанности полноправной графинм Лонгдола и управлять всем от своего имени, а не от имени прославленного отца, а только лишь заменяет матушку, не оправившуюся еще от мучительных родов. После всех лет, когда она считалась наследницей графства, роль ее вдруг сократилась и стала обидной до слез, а их даже некуда и некогда пролить. Лиззи надеялась выплакать свое беспокойство жениху и обрести уверенность в его ласковых обещаниях, что не все ее будущее оказалось разрушенным из-за первого вздоха родившегося недавно мальчика, но сколько не отправляла она приглашений на восток графства и сколько не выглядывала она в пестрой толпе гостей барона Джеймса, тот так и не соизволил покинуть свое имение и появиться на празднике.
Эту обиду Лиззи тоже проглотила молча, завертевшись в безумном хороводе прочих дел. На любезное приглашение ответила вдруг согласием сама принцесса Элеанор - к восторгу и ужасу Элизабет, не ждавшей среди гостей никого дальше соседей и выше герцога. От чудесной новости еще больше пришлось суетиться графской дочери, намеренной добиться безупречия от запланированной череды охот, прогулок и пиров; какие уж тут возможны мысли о своих глупых тревогах и унылых обидах, если нет свободной минутки даже для торопливого завтрака за столом, а не перекуса на бегу?
Но, вопреки всем ее опасениям, начало пышного праздника не омрачилось ни единой оплошностью слуг, и даже скопившиеся над Сэдлером весенние облака к приезду гостей раступились, пустив робкие солнечные лучи играть с блестящей упряжью коней, драгоценными украшениями дам и золотой вышивкой на плащах лордов. Лиззи выдохнула и, склоняясь в реверансе перед самой знатной гостьей, самонадеянно поверила, что дальше никаких неприятностей тоже не случится.

Набирающаяся сил графиня принимает близких подруг в своих покоях, и Лиззи, доверив остальных гостей отцу и слугам, заботливо поправляет плед, укутывает шалью плечи матушки и подает ей кубок с целебным отваром. Леди Беатрис больше слушает своих радостных подруг, чем говорит сама, и ее дочь тоже больше молчит, окружая матушку заботой и стараясь предугадать все ее желания. Только графиня в конце концов отсылает ее, прикрываясь необходимостью поскорее найти в библиотеке обещанный баронессе Норфолк томик стихов; Элизабет поджимает губы и неохотно кивает: матушку оставлять ей не хочется, но дальнейший разговор разгоряченных легким вином дам очевидно не предназначен для ее девичьих ушей.
И именно на пороге библиотеки разрушается ее преждевременная вера в то, что праздник может пройти без неприятностей и скандалов. Элизабет вспыхивает маковым цветом, наткнувшись взглядом на принцессу Элеанор и барона Ричарда: растрепанных, растегнутых, раскрасневшихся и бурно дышащих. Юбки облокотившейся на приставную лестницу принцессы задраны так, что видны алые ленты на чулках; Лиззи со все возрастающим ужасом представляет размер скандала, грозовой тучей нависшего над замкой. Она спешно закрывает за собой дверь и стыдливо отворачивается, давая принцессе время привести себя в порядом и придумать хоть сколько-нибудь достойное оправдание для вида и позы, не допускающих никаких иного толкования, кроме самого постыдного и компрометирующего.

Но неприятности только начинают разворачиваться в библиотечной тишине, нарушаемой только шумными вздохами застуканной парочки. От взгляда на нового участника событий - священника, входящего в свиту принцессы, - Элизабет мгновенно бледнеет и сама теперь остро нуждается в глотке свежего воздуха. Громкий скандал в графском замке непременно заденет честь хозяина праздника и его семьи; а графская дочь, просто оказавшая в неправильном месте в неправильное время, пострадает немногим меньше принцессы. Только одна из них плетет на ходу паутину лжи, отчаянно ища выход из недвусмысленной ситуации, а другая застывает соляным столбом и прячет глаза от пытливого взгляда духовника.
- Я... - растерянно бормочет она, не зная пока, что собирается сказать.
Барон Ричард охотно кивает, соглашаясь со словами принцессы; Элизабет обжигает его гневным взглядом - вот уж кто точно должен был трижды подумать, прежде чем накликать такую беду на семью своего графа. Не пришлось бы тогда графской дочери брать на себя грех лжи, спасая честь принцессы и дрожащей рукой отводя от своего дома тень грозовой тучи.
- Простите, Ваше Высочество, я просила проветрить библиотеку, но слуги, видимо, забыли, здесь очень душно, - обеспокоенно качает головой Элизабет и сама спешит распахнуть ближайшее окно, впуская в комнату легкий весенний ветер и не позволяя священнику оценить, насколько правдивы были ее слова о затхлом и жарком воздухе. - Лорд Ричард, не могли бы вы найти мою камеристку и передать, чтобы принесла в библиотеку нюхательные соли? Я недавно видела ее с вашей невестой, вам несложно будет найти их обеих, - она улыбается барону, но взгляд ее полнится льдом и сталью, когда она отсылает его прочь: как посмел он навлечь такой позор на своего сюзерена, как мог забыть о всякой осторожности? Да еще притворщик и лжец из него никакой: не хватало еще, чтобы неосторожным словом или жестом выдал он ту тайну, которую сам же создал, и разрушил сразу несколько жизней, включая собственную.
- Ваше Высочество, вам лучше присесть. - Элизабет подходит ближе и осторожно подхватывает принцессу, убедительно притворяющуюся враз ослабевшей, под локоть. - Вы поможете нам? - требовательно обращается она к священнику, и вдвоем они доводят принцессу Элеанор до ближайшего кресла. - Ох, я забыла сказать барону Тернеру, чтобы он принес Ее Высочеству воды. Вас не затруднит передать мою просьбу слугам, святой отец? Я пока останусь с Ее Высочеством.

[nick]Elizabeth Howard[/nick][info]<b>ЭЛИЗАБЕТ ГОВАРД, 17,</b> старшая дочь графа Лонгдола<br>[/info]Элизабет и прежде слышала, что принцесса обладает удивительным актерским талантом и блистает на сцене придворных постановок. Но одно дело - слышать о пьесах, многократно отрепетированных и разыгранных на потеху благосклонной публики; другое - видеть мастерскую игру без сценария, декораций и обученной труппы, перед единственным зрителем, ищущим малейший подвох и самые крохотные ошибки в дрожащих жестах и слабом голосе. Если бы Лиззи своими глазами не видела ту ситуацию, от которой раскраснелась и задохнулась принцесса, то сама бы поверила ей без колебаний и точно терзалась бы виной за нерасторопных слуг, неожиданно теплую погоду и собственный недосмотр.
Но увы, Элизабет знает несколько больше, чем ей хотелось бы, и за священником наблюдает с тревогой, которая никак не связана с мнимым нездоровьем принцессы. И лишь когда за его спиной негромко захлопывается дверь библиотеки, Лиззи позволяет себе выдохнуть и перестать изображать суетливое беспокойство и виноватое огорчение. Ее актерскому дарованию до талантов августейшей гости далеко, и долго поддерживать неловкий обман под пронзительными взглядами святого отца она, наверное, не смогла бы.

Принцесса тут же чудесно поправляется, а Лиззи отводит в сторону взгляд, скрывая осуждение и гнев. Будь на месте Ее Высочества кто-то попроще происхождением - хоть баронская дочь, хоть герцогская сестра - леди Говард не стала бы сдерживать праведное негодование, не посмотрела бы на титулы и отчитала бы неразумную девицу за то губительное помутнение рассудка, что бросило ее в пылкие объятия барона и едва не навлекло мрачную тень на прекрасный праздник. Возможно, Элизабет нашла бы повод отправить оступившуюся девицу домой до того, как ее глупость увенчается сокрушительной неудачей (и с бароном Тернером она планировала поступить именно так, заручившись поддержкой его слишком терпеливой невесты).
С дочерью короля, не изображающей ни смущения, ни вины, приходится сдерживаться и прятать свою злость, свое разочарование в воспеваемых поэтами добродетелях принцессы и свои опасения, что чаша горьких бед еще может пролиться над графским замком.
- Разумеется, Ваше Высочество. - Элизабет чинно складывает ладони поверх юбки и со старательно поддерживаемым спокойствием во взгляде смотрит на царственно выпрямившуюся собеседницу. Теперь неудивительно было бы почувствовать себя проштрафившейся девчонкой под холодным взглядом строгой дамы, но Лиззи слишком рассержена, чтобы смущаться и теряться. - От меня никто не узнает об оплошности вашей камеристки и вашем плохом самочувствии, - она позволяет себе слабую лукавую улыбку, как будто бы речь действительно идет о слишком туго затянутом корсете. Лучше бы так оно и было на самом деле; тогда ей не пришлось бы благодарить небеса за то, что в неудобный момент первой в библиотеку заглянула именно она, а не священник, и чувствовать себя виноватой за ложь, сказанную в благих целях.

Грань, отделявшая удачное стечение обстоятельств от полного провала, оказалась слишком тонка, и меньше всего Лиззи хотелось бы еще раз балансировать на ней, решая, что же будет лучше: солгать во благо или допустить скандал в своем доме. Поэтому она легко хмурится и умоляюще смотрит на принцессу.
- Только позвольте сказать... Я не имею права ни о чем вас просить, но этот праздник очень важен для моих родителей, слишком долго ждавших рождения сына. Ваше согласие отпраздновать вместе с нами - огромная честь для нас, ваш визит сделал моих родителей еще счастливее, если такое вообще возможно. Мне бы не хотелось, чтобы какое-либо досадное происшествие или глупое недопонимание омрачило их радость, - осторожно подбирает слова Элизабет, стараясь не думать о том, каким же огорчением для нее самой стало появление на свет брата. - Умоляю, Ваше Высочество, будьте осторожнее... с подбором слуг и выбором места для прогулок. - И спутников, конечно, тоже. Но пусть барон Ричард не думает, что удачно сбежал и избавился от всяких последствий своей необдуманной пылкости: вот уж кто заслужил все негодующие упреки и вот кому Лиззи не постесняется их высказать.

Отредактировано Elspeth O'Blair (2019-04-10 12:28:53)

[nick]Elizabeth Howard[/nick][info]<b>ЭЛИЗАБЕТ ГОВАРД, 17,</b> старшая дочь графа Лонгдола<br>[/info]Лиззи с радостью поспорила бы о том, какую заботу считать излишней, а какую - строго необходимой; но разводить пустые споры на скользкие темы с Ее Высочеством - дело неблагодарное и даже опасное, если не для жизни, то для репутации и возможности спокойно появляться при дворе уж точно. Потому Элизабет послушно и виновато кивает в ответ на легкий упрек и смущенно улыбается на следующую за ним беглую похвалу. Если бы еще принцесса снизошла до того, чтобы прислушаться к словам графской дочери, не было бы предела ее счастью. А так все оставшиеся дни долгого празднования придется ей, взявшей на себя обязанности хозяйки замка, провести как на иголках, опасаясь еще одной неловкой и щекотливой ситуации. Кто же знал, что такой тяжелой окажется ноша гостеприимной и приветливой дамы...

Но уж не награду ли за молчание предлагает принцесса? Если так, в подарках за помощь Элизабет не нуждается, ее выбор был продиктован не корыстью и далекоидущими амбициями, а заботой о своем доме и, уже во вторую очередь, беспокойством об оступившейся принцессе. И все же теперь, когда угроза родительскому спокойствию и счастью отведена в сторону, Элизабет задумывается и о себе. С рождением брата она лишилась многого - цели в жизни, выстроенного по кирпичику будущего, своего места в мире, способа проявить себя и потратить силы на что-то важное. Она полна решимости обрести все заново, но в Лонгдоле ни одного пути к счастью пока не видит. Может быть, стоит наконец посмотреть за его пределы?..

- Кто из девушек не мечтал жить при дворе? - уклончиво отвечает Лиззи. Она когда-то тоже грезила о том, что будет блистать в столице, кружится в бесконечных паванах и трижды в день менять роскошные платья; тогда казалось, что придворная жизнь состоит только из балов, пиров и прочих развлечений, а все сложности и проблемы достаются тем, кто от королевского замка далёк. - Но я была нужна отцу здесь, в Лонгдоле, рядом с ним. Полагаю, что теперь свободы у меня будет больше, - с мягкой улыбкой пожимает плечами Элизабет, еще не смирившаяся с утратой будущего титула, но уже принявшая ее и желающая создать себе новую судьбу. Пожалуй, в белокаменной столице возможностей для этого будет больше.

С осторожным стуком в библиотеку заходит ее камеристка, несущая графин с водой и флакон нюхательных солей. Элизабет криво улыбается: за то время, что священник и барон передавали поручения, бедная занемогшая принцесса успела бы еще трижды свалиться в обморок, да и служанка не со всех ног неслась на помощь. Повинуясь жесту графской дочери, камеристка ставит стакан с водой на столик рядом с креслом принцессы, а нюхательные соли передает Лиззи, которая на всякий случай прячет их в поясной кошель: лишним не будет, мало ли кто еще из дам пожалуется на тугой корсет и нехватку воздуха.

- Постой, - служанка уже собирается выходить, но Лиззи наконец вспоминает, зачем изначально пришла в библиотеку, и быстро находит книгу, которую обещала принести графине. - Передай моей леди-матери и скажи, что я зайду к ней позже. И присмотри, пожалуйста, за бароном Тернером: вина он уже выпил достаточно, и лучше бы ему отдохнуть немного. - Понятливая и - о счастье! - не склонная к лишней болтовне камеристка кланяется своей леди, еще глубже склоняется перед принцессой и спешит выполнять поручения. Элизабет же дожидается, пока ее легкие шаги затихнут, и снова поворачивается к принцессе Элеанор, продолжая прерванную беседу.

- Мне кажется, при дворе предостаточно и более сообразительных девушек, - польщенно улыбается леди Говард. - Но, конечно, я была бы счастлива пожить в столице, - наконец кивает она, определившись со своими желаниями. Если же при дворе она будет пользоваться хоть каким-то покровительством и благосклонностью принцессы, то возможностей у нее будет куда больше, чем у безвестной графской дочери. Кажется, из самой худой и неудачной ситуации можно ненароком извлечь немного пользы...

[nick]Elizabeth Howard[/nick][info]<b>ЭЛИЗАБЕТ ГОВАРД, 17,</b> старшая дочь графа Лонгдола<br>[/info]Элизабет отвечает не сразу. Другая девушка, соблазненная щедрым предложением принцессы, тут же рассыпалась бы в сотне обещаний, что все тайны Ее высочества будут в безопасности у ее новой фрейлины, что никто не сможет ни силой, ни лаской вырвать у нее эти секреты, что свою беспрекословную верность она тысячу раз докажет делом, словом и молчанием. Другая, мечтающая о роскоши двора и о блеске столицы, о своем возвышении и о близости к королевской семье, ни на секунду не задумалась бы, каких жертв может потребовать от нее доверие принцессы, какой сложный выбор может однажды встать перед ней и на что ей придется пойти, чтобы сдержать свое слово. Другая, воспитанная в покорности и благонравии, решила бы, что самую страшную тайну принцессы она уже знает, уже наткнулась на нее сегодня, а все остальное будет чепухой вроде острословных сплетен или мелких неурядиц.
Лиззи же не спешит, отводит взгляд в задумчивости, всерьез задумывается над словами принцессы, оценивает риски и перспективы. Какими бы заманчивыми и лестными не были слова Ее Высочества, Элизабет приучена не давать никаких обещаний, забывшись от радости и не взвесив все последствия. Если принцесса хранит тайны посерьезнее, чем слишком пылкие поцелуи в библиотечной тиши и слишком вольное поведение с забывшимися поклонниками... если секреты ее касаются королевских дел, милостей и наказаний, союзов и вражды, а не только уединенных прогулок и смятых юбок, то разделять их с ней попросту опасно. А если дело коснется вдруг ее семьи и заставит выбирать между отцом и принцессой, между дедом и королевской семьей, сможет ли Лиззи сделать верный выбор?..

Она размышляет судорожно и взвешивает поспешно, но старается не затягивать время слишком сильно, чтобы не оттолкнуть принцессу долгой паузой и не потерять ее внезапное расположение. Мимолетно Лиззи надеется, что долгие секунды молчания Ее Высочество поймет правильно и не расценит как неуместные колебания. Тем более, что после всех раздумий Элизабет кивает согласно - поначалу неуверенно и робко, но потом подкрепляет свой жест словами, в которых сомнения уже не звучат:
- Для меня будет честью служить вам и хранить те секреты, которые вы мне доверите, Ваше Высочество. Я не разочарую и не подведу вас, - снова она поднимает твердый взгляд на принцессу.
Может быть, она торопится с обещаниями, но в принятом решении она уверена. Пусть серьезных тайн ей прежде хранить не приходилось (не считать же за таковые нелестные слова отца о некоторых его вассалах или собственные проступки, опасно скользящие по грани приличия, но не перешедшие пока ее), но в своем умении верно выбирать слова, не болтать лишнего и сохранять невозмутимость в сложных ситуациях Лиззи не сомневается - возможно, преждевременно, слишком самонадеянно, но от своего решения и своих новых целей отступать она не намерена.
- Позволите узнать, какие еще качества ценятся при дворе? - осторожно уточняет Элизабет, на самом деле расчитывая получше узнать, какие требования выдвигает принцесса к своим приближенным и какие усилия придется приложить, чтобы им соответствовать.

[nick]Elizabeth Howard[/nick][info]<b>ЭЛИЗАБЕТ ГОВАРД, 17,</b> старшая дочь графа Лонгдола<br>[/info]Придворные развлечения Элизабет интересуют не сильно: обилием досуга никогда не страдала, скуки и яростного желания скрасить ее не знала, а всякие пиры и охоты с отцовской подачи воспринимала как удобный повод для знакомств, общения с соседями, заключения союзов, обсуждения планов и только в последнюю очередь - как способ проветриться и отвлечься от дел. Поэтому на перечисление она кивает равнодушно, запоминая и сами развлечения, и предпочтения принцессы, но для себя не выделяя ничего особенно интересного. Разве что театральные постановки меньше распространены были в графствах, оставаясь столичной потехой и доносясь до провинций потоком слухов и завистливых вздохов; да и они Лиззи представляются весельем коротким, на пару раз, как ярмарочные балаганы, вызывающие смех только у детей и крестьян.

Зато те качества, которые называет принцесса, Элизабет слушает внимательно и все старательно примеряет на себя. Многое похоже на то, как ее воспитывал отец и чему учил, чтобы однажды она смогла принять на себя всю ответственность за наследное графство и неосторожным словом не разрушила мгновенно все вековые союзы и налаженные связи. В Сэдлере с рождением брата ее талантам применения больше нет, разве что в баронстве охладевшего вдруг жениха они однажды пригодятся. В столице же леди Говард будет полезна, будет на своем месте.
- Я не боюсь сложностей, Ваше высочество, - спокойно кивает Элизабет, все выслушав. - Уверена, что, имея перед глазами достойные образцы для подражания и руководствуясь советами опытных фрейлин, быстро научусь всему необходимому. - Одним из таких примеров она, конечно, имеет ввиду саму принцессу; осталось только разобраться, в чем следует брать у нее пример, а чего лучше избегать, как, например, ее неосторожной манеры уединяться в библиотеке с пылкими воздыхателями.

- Элизабет... - Мод, дочь кастеляна, выросшая вместе с графской наследницей и потому с согласия последней пренебрегающая иногда формальностями, врывается в библиотеку без стука, но осекается и замирает, заметив принцессу. - Простите, Ваше высочество, миледи, - залившись краской, тут же склоняется она в низком реверансе.
- Что случилось, Мод? - нетерпеливо спрашивает у подруги детства Лиззи, по ее спешке догадавшись, что праздник не обошелся без происшествия. Одной беды лишь чудом удалось избежать, обманув священника, - так сразу другая поспела; но хотя бы самая знатная и почетная гостья в ней не замешана.
- Служка опрокинул блюдо с курицей на баронессу Беркшира, и барон теперь бегает за ним с ножом, угрожая прирезать за нанесенное оскорбление, - на одном дыхании выпаливает Мод, не отрывая смущенного взгляда от паркетной мозаики под своими ногами.

Элизабет в ответ устало вздыхает: надо же было неловкому мальчишке испачкать жиром и маслом платье именно этой баронессе, известной гремучей смесью из трех составляющих: страсти к роскошным нарядам, скандального характера и вспыльчивого супруга! Лиззи не сомневается, что кроме испорченного наряда у баронессы припасена еще пара не менее блистательных платьев, заготовленных на случай, если кто-то из других благородных гостий случайно повторит ее фасоном, тканью или отделкой: леди Глория слишком любит выделяться и ненавидит быть хоть немного похожей на других. Потому несчастный случай не стоит поднятого ее мужем шума... да только как объяснить это истеричной женщине и наверняка уже испробовавшему крепкого вина барону?
Как-то придется... И лучше будет, если поспешит решить проблему именно Элизабет: не отцу же разбираться с испачканными платьями и не матушку же поднимать с постели из-за мелкого скандала. Как бы занимательна не была беседа с принцессой, Лиззи склоняется перед ней в реверансе и просит разрешения уйти:
- Ваше Высочество, если вам уже лучше, позвольте мне вас оставить. Мод поможет вам поправить прическу и платье или проведет вас незаметно в ваши покои, если вы желаете отдохнуть.

Отредактировано Elspeth O'Blair (2019-06-11 16:53:44)