Когда королева предложила Марии написать её портрет, девушка очень удивилась. Ее Величество великодушно пояснила, что будет прекрасно запечатлеть ее молодую красоту, пока та в самом расцвете. С одной стороны, это, конечно, был комплимент. А с другой царевне стало весьма не по себе. Будто в её восемнадцать каждый день стоило ожидать скоро увядания.
Маша помнила свою матушку - царицу Ксению. Та и в свои годы отличалась завидной красотой, будто время не властно над ней. А царевне всегда говорили, что она похожа на родительницу. Стоило надеяться, что и в плане возраста тоже.
Тем не менее, отказываться от предложения Её Величества Мария не стала. Смиренно поблагодарив за честь, девушка уточнила, когда состоится сие действо. И получила потрясающий ответ, что художник уже ждет в синей гостиной. Удивлению Маши не было предела. Получается, что ее согласие требовалось чисто формально? Но и это было не самым ужасным. Царевна надеялась, что успеет подготовиться, настроиться. Выспаться в конце концов, чтобы восстановить здоровый цвет лица. Это же важно для картины! Ведь не далее, как сегодня ночью она сожгла с десяток свечей, пока писала родным письма, а потому на просмотр снов осталось совсем мало времени.
Но делать было нечего - не заставлять же художника ждать. Тот, конечно, по идее должен был смиренно сносить любые капризы знати, но люди искусства порой не от мира сего, для них даже титул не много значит. Да и в целом Мария не слишком любила заставлять кого-то томиться ожиданием сверх меры.
До синей гостиной, упомянутой королевой, девушка добралась весьма быстро. После зимнего инцидента в коридорах она постаралась изучить как можно лучше архитектуру крепости. И теперь уверенно шла к цели, несколько удивляясь про себя выбору места встречи. На вкус царевны эта комната была слишком мрачной, слишком давящей. Очень длинная, с всего двумя окнами, дающими минимум света из-за плотных штор. Зато все стены отделаны тяжелым темным бархатом синего цвета, да деревянными панелями. Очень много канделябров и тяжелой старинной мебели.
Перед тем, как открыть в гостиную дверь, царевна машинально поежилась и понадеялась, что Ее Величество не все нюансы успела обговорить с художником. И что удастся уговорить того сменить дислокацию.
Глубокий вдох. Подавить глупое ненужное волнение. И Мария толкает высокую весьма тяжелую дверь, заходя в комнату. Быстрым взглядом окидывает помещение и сразу же видит молодую женщину. Секунда узнавания, и царевна ощутимо расслабляется. Писать ее портрет будет не художник, а художница. Причем, не какая-нибудь, а очень талантливая. И к тому же весьма приятная в общении. Во всяком случае сударыня Фоджано помнилась Маше именно такой.
Царевне довелось видеть художницу довольно давно. Та приезжала в царство, писала портрет царицы Ксении и ее старшей сестрицы Ульяны. Сама Мария была тогда слишком мала. Отец обещал, при пригласит сударыню творца снова, когда его средняя дочь достаточно повзрослеет, чтобы выйти красой на загляденье всем женихам. Тогда Маша еще не была помолвлена и знать не знала о принце из соседнего государства…
Не смотря на то, что рисовали не её, Маша постоянно крутилась рядом с матерью и сестрой, пока те терпеливо высиживали на одном месте, позируя. Развлекала их, развлекалась сама, а еще с любопытством следила за работой художницы. Разумеется, не молча. А слово за словом вытянув разнообразные истории из жизни Берениче. Именно тогда она и оставила свое мнение о женщине - приятная и очень милая.
- Госпожа Берениче, - голос Марии звучал весьма радостно, да и улыбка на губах появилась широкая и приятная. - Какая встреча! - царевна склонила голову в знак приветствия и уважения, - Очень рада видеть вас! - Маша прошла в гостиную и остановилась рядом с художницей. - Помните, вы обещали мне портрет? - улыбка превратилась в слегка лукавую, - Кажется, Боги распорядились, чтобы это обещание было выполнено даже в другой стране. Ее Величество распорядилась обо всех деталях? - последний вопрос был не совсем праздным. Царевна не понаслышке знала,  как любит королева все контролировать и во все совать свой нос. Она могла составить в своем воображении идеальную картину и потребовать воплотить ту в жизнь, не считаясь более ни с чьим мнением.