По мотивам записок царевны

   Писец закончил письмо надиктованное Фридрихом, и присыпав свежие чернила песком, подал на подпись. Принц расписался размашисто, по диагонали глянув соответствие произнесенного и написанного, после чего распорядился отослать, скрепив печатью королевской канцелярии.
   Утро шло размеренно. Просыпался наследник короны не в пример для аристократа рано, когда слуги еще не успевали растопить камины и толком приготовить завтрак, но Фридрих никогда не ждал его в постель. Зачастую он просто штурмовал кухню, прихватывая то съестное, что лежало на видном месте, и летел дальше - совершенно детская привычка, которая с годами укоренилась не по статусу. Зная о ней, королевские повара просто начали готовить что-то скорое, вроде простой яичницы, или подогретого пирога, - то чем по сути перебивать поутру сами. Иногда принц оставался поесть прямо тут же, особенно зимой, когда кухня с рассветом была самым нагретым местом во всей крепости. Слуги его не чурались и не робели, однако сохраняли должное уважение: они не были равны, но и не были далеки в простом человеческом общении.
   Затем начиналась служба. Фридрих разбирал королевские судебные бумаги, донесения из местнических судов по всей стране, которым требовалось королевское решение, и рядовые донесения стражи Изенбурга. Все, что он мог уладить собственной властью, он скреплял личной печатью или печатью канцелярии, остальное должно было предстать перед отцовскими глазами. За четыре года, что минули с момента назначения на должность, Фридрих даже научился находить в ней интерес, перестал видеть на бумаге лишь унылые официозные слова, а узрел человеческие судьбы. Это переменило многое, однако молодость все еще не позволяла ему слишком долго сидеть на месте, а потому оставшуюся часть дня принц посвящал разгулу, в том своеобразном его понимании, какой, наверно мало кто вкладывал в это слово.
   И сегодня разгул начался гораздо раньше обычного, когда в рабочие кабинеты протиснулся юный Харди. Он поспешил доложиться, как ему и было наказано, что керстова царевна покидает крепость с небольшим сопровождением. Фридрих тут же подскочил с места, наскоро велев писарю доразобрать бумаги, а сам полетел на выход, едва ли не перескочив через стол. Почти у дверей он, правда опомнился, и стребовав со слуги монету, бросил ее писарю в руки.
   - Держи, мой батюшка составит тебе на это время компанию, а после угостит по заслугам!
   Ответная благодарность потонула за качнувшейся дверью кабинета. Фридрих торопился. Харди едва ли не на ходу обул хозяина в сапоги, накинул на плечи верхнюю одежду, что не отличала бы его от простого горожанина, да нахлобучил шапку, скрывшую не только белобрысую шевелюру, но едва ли не пол лица до самого носа. Пришлось ее поддернуть.
   - Пойти с вами? - не слишком охотно поинтересовался слуга, которому даже за девицами по морозной погоде бегать было ленностно.
   - Я сам справлюсь, - хлопнул его хозяин по плечу, уже разгоряченный этими сборами, точно борзая, перед охотой.
   Перебросившись парой фраз со стражей у ворот крепости, Фридрих выяснил в каком направлении отправилась царевна, а дальше отыскать пеструю групку керстовчан, неторопливо прогуливающихся к центру города, оказалось не сложно. Принц замедлил шаг, держась на отдалении - сложнее всего было не мозолить глаза охране царевны, которые в отличие от девушек поглядывали не только на местные диковинки и красоты, но и следили за всяким, кто двигался в сторону их хозяйки. Сложно, но тем веселее.
   Фридрих уже не мог точно сказать, когда это занятие стало для него именно весельем за прошедшие месяцы, и он начал находить азарт в том, чтобы просто следовать за невестой, безмерно довольный своей выходкой и неуловимостью; когда перестал ждать, что чужеземка проявит свои скрытые мотивы, а просто наблюдал за ее любопытством к чужой для нее культуре. И только врожденное упрямство не позволяло взглянуть на ситуацию честно, хотя даже Харди начал высказываться о том, что затянувшаяся шутка становится не смешной, и стоило пригласить девицу просто погулять. Принц его конечно не слушал.
   На короткое время он задержался возле дома, вызвавшем непонятный интерес керстовчан и, задрав голову, разглядывал его стены и окна, силясь понять, что же такого привлекло в нем внимание. Но тут одно из окон распахнулось и наружу высунулась округлая хозяйка, вытряхивая на притоптанный снег крошки с пожелтевшей от пятен скатерти.
  - Чего уставился?! А ну проваливай! Присматривается тут!
   Фридрих нахлобучил шапку пониже и поторопился дальше, тем более, что царевна свернула с широкой улицы к рынку, где даже керстовчан было довольно легко потерять. Принц ловко лавировал меж потока людей, вполне привыкнув обходится без личной гвардии, которая бы окриками и тумаками заставила разойтись любое людское море. Сейчас он не замечал ничего, уцепившись взглядом за одну только свою невесту, то теряющуюся за чужими спинами, то вновь замирающую у очередного прилавка.

Отредактировано Friedrich Orkanstein (2019-05-06 11:13:07)

[indent] - Не беда, - коротко обронил Фридрих при неизбежном для толпы столкновении, даже не взглянув на случайного человека, опасаясь упустить из виду царевну. Однако тот придержал его за плечо дольше извинительного жеста, и принц вынуждено взглянул на прохожего из-под шапки. Господские одежды, знакомый голос, и… да, то самое лицо - Блицальдский Сокол Виг. При всей своей братской любви к давнему приятелю, именно сейчас Фридрих в первую очередь испытал чувство досады - слишком ни ко времени была эта встреча и не к моменту: то виконта на кружку пива не вытянуть от жены в редкий приезд, то вот пожалуйста. Какова вообще была вероятность наткнуться на Людвига на рыночной площади? Но у богов определенно было чувство юмора, хоть большинство ярых богословов с пеной у рта в своих спорах лишали их права даже улыбаться.
   Моргенрат тоже узнал его, и так же явно не ожидал встретить здесь - это Фридрих точно видел по вытянувшемуся лицу друга. А потому отнекиваться и притворятся было делом уже бесполезным. Принц улыбнулся, когда с его лба приподняли шапку, и приложил палец к губам - уж слишком у Людвига был взволнованный вид, того и гляди крикнет на всю площадь “Мой принц”. А потому Фридрих живо взял инициативу на себя, заговорив так, будто они встретились в череде крепостных коридоров, заодно упреждая череду вопросов в свою сторону:
   - Что ты делаешь на рынке? Потратил отцовскую казну на подарки жене, и стало нечем платить слугам? Теперь ходишь за капустой сам? Или жена наконец надоела и ты выискал в городе любовницу? Хотя все столичные сороки уже забыли тебя и повыскакивали замуж. Слава без подтверждений, меркнет и глохнет.
   Принц живо похлопал приятеля по плечу, заодно отводя его в сторону от людского потока, где бы их так и продолжили толкать прочие. Однако протащил он виконта чуть дальше чем можно было, все для того, чтобы хоть краем глаза поглядывать на царевну, которая, хвала богам, похоже надолго задержалась у лавки со сластями. Задней мыслью Фридрих успел подумать, что такая детская любовь к вкусностям, вполне вписывается в характер керстовчанки, и этот поставленный на место кусок мозаики принес ему удовлетворение, точно бы вся глупая вылазка не была напрасной. Зачем это и к чему ему - традиционно были вопросами лишними, ведь если задуматься узнать о предпочтениях девушки можно было гораздо проще, но принц гордо не искал легких путей. Тем более, что в них не было такого азарта.
   Как он теперь будет объяснять Людвигу свой вид, Фридрих сейчас не задумывался, полагаясь на то, что слово само найдется на языке, как только подобный вопрос прозвучит. Куда более насущным было решение, что делать дальше: продолжить свою слежку уже вряд ли представлялось возможным.
   - В любом случае, - продолжил он начатую речь, - рад видеть тебя самостоятельной личностью без семейных приложений. А то я уж думал тебя поглотили.