◄ — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — ►✧  Общеизвестные факты о персонаже:

Ваноцца - восьмой и последний ребенок Серджо Спада и его супруги, Валентины. Хотя ходят слухи, что на самом деле она - дочь брата Серджо, кардинала Риккардо Спада, еще в юности обрученного с Валентиной Риотто, ставшей впоследствие женой Серджо.
Ваноцца воспитывалась в доме своей бабушки, мадонны Деи Спада, особы весьма примечательной, в свое время - почти скандальной, опекаемая своим дядей, кардиналом Спада.
В 10 лет Ваноцца была выдана замуж за Пьетро Бертолини, которому тогда исполнилось 19. Консумация брака состоялась, когда Ваноцце исполнилось 15.
Брак оказался неожиданно удачным - особенно для Пьетро. Единственным огорчением виконта было отсутствие законного наследника (бастардов у Пьетро было более чем достаточно, так что обвинений в мужском бессилии виконт не опасался). Ваноцца оказалась в довольно опасном положении, поскольку кое-кто из Бертолини начал намекать на возможность развода, но виконт довольно жестко пресек все подобные разговоры.
В мае 1397 года в результате заговора, во главе которого стояла семья Сарторетти, Пьетро Бертолини был убит, заговорщики арестовали виконтессу и разграбили дом виконта. Однако заговор не получил той поддержки, какой ожидали Сарторетти - следует признать, немало тому поспособствовало и появление конного отряда под командованием Донато Саккардо, главы одного из кланов, обладавших реальной военной силой в Фоджа.
Члены семьи Сарторетти бежали, оставив в городе престарелого отца и своих женщин и детей. Оказавшись на свободе, вдова Бертолини отомстила убийцам своего мужа со всей возможной жестокостью: квартал, в котором обитали Сарторетти, разграбили и сравняли с землей, а всех членов семьи, включая слуг, казнили.
Решительность вдовы правителя, которую теперь за глаза именовали не иначе, как “леонессой” и ее безжалостность одновременно восхитили и внушили трепет городу, не пожелавшему себе иной государыни.

✧ Родословная:
Пьетро Бертолини || десятый виконт Фоджа, покойный супруг, убит в 1397 году в возрасте 36 лет;
Аверардо Бертолини || бастард Пьетро Бертолини от Лауры Фара, официально признан отцом и усыновлен Ваноццой, 11 лет;
Серджо Спада || Отец, глава банкирского дома Спада, в настоящий момент отошел от дел, 63 года;
Валентина Спада, в девичестве Россо || мать, дочь Эдоардо Россо, главы торгового дома Россо, умерла в возрасте 27 лет в год рождения Ваноццы;
Риккардо Спада || дядя, брат Серджо, кардинал, 60 лет;
Алессио Спада || брат, глава банкирского дома Спада, 43 года;
Каспар Спада || брат, ведает делами банка Спада в Фелирозе, 41 год;
Лаура Фаттори, в девичестве Спада || сестра, супруга Алессио Фаттори, владельца мануфактур и ювелирного цеха, 39 лет;
Коссимо Алва || сводный брат виконтессы, внебрачный сын Серджо Спада и его любовницы, Лизы Каппарионе, бывший кондотьер, командует телохранителями виконтессы, 37 лет;
Энцио Риаро || прежде - наставник виконтессы, теперь ее первый советник, 45 лет.

◄ — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — ►

1370, апрель, 18 - появляется на свет восьмой и последний ребенок Серджо и Валентины Спада, стоивший последней жизни: от осложнений после родов Валентина, нежная красавица Валентина, скончается через три недели в возрасте 27 лет. Из произведенных ею детей до совершеннолетия доживут четверо - Алессио, Каспар, Лаура и, последыш, Ваноцца.
Опеку над осиротевшими детьми возьмет на себя бабушка Ваноццы, мадонна Дея Спада, мать Серджо. В свое время Дея совершила скандальный даже для вольных нравов Фоджа проступок: добилась права на раздельное проживание со своим мужем, Кристианом, прославившимся дурным нравом и скупостью. Однако этот смелый поступок имел неожиданные последствия: Кристиан, державший в черном теле законную супругу, готов был сорить деньгами и делать глупости ради той, которую страстно желал вернуть, а Дея обнаружила, что не в силах отказаться от сыновей, оставшихся в доме мужа. Примирение состоялось, однако вернуться в дом мужа Дея отказалась наотрез. Обладая небольшим независимым состоянием, она поселилась в купленном Кристианом небольшом поместье, где предалась двум страстям - чтению и охоте, к которым приохотила и обоих сыновей, Серджо и Риккардо. Муж посещал ее в качестве гостя, и мадонна Дея обнаружила, что, как любовник Кристиан Спада куда приятнее, чем как муж.
Старший из сыновей, Риккардо, не выказывал интереса к ведению отцовских дел, слабое здоровье не оставляло ему надежд добиться славы на воинском поприще, но острый, изворотливый ум и коварство истинного политика пришлись как нельзя более кстати на службе церкви. Карьера Риккардо была практически молниеносной - он стал кардиналом в 28 лет, и если мог желать чего-то еще, то только свою невестку, прекрасную Валентину. В свое время, выбирая стезю служителя церкви, Риккадо разом отказался в пользу младшего брата и от своих прав на банкирский дом Спада, и от невесты. Но злые языки твердили, что старая любовь, как и старое золото - не ржавеет, а младшая девица Спада и лицом, и нравом пошла скорее в дядю, чем в невозмутимого, флегматичного Серджо. Впрочем, если это и было так, то Валентина унесла свою тайну в могилу, а Серджо никогда даже вскользь не упомянул о своих подозрениях на этот счет, даже если они у него были. Что действительно было правдой, так это то, что кардинал Спада действительно опекал свою младшую племянницу с какой-то болезненным рвением, осыпая ее подарками и знаками внимания. Хотя, возможно, все дело было в том, что малышка просто была очаровательна, а ее цепкий, жадный до нового ум в сочетании с ярким темпераментом забавлял кардинала.
Ваноцце исполнилось четыре, когда дядя подарил ей чудесную книгу с прелестными картинками, содержавшие переложения для детей деяний святых. Сначала Ваноцца заинтересовалась лишь яркими, на редкость реалистичными картинками, приводившими ее в неподдельный восторг. Когда ей разрешали поиграть, вместо игрушки она брала огромный переплетенный в черную кожу том in-quarto и начинала медленно его перелистывать.Но мало-помалу Ваноцце захотелось узнать в точности, что изображено на гравюрах. Две колонки убористого витиеватого  текста выглядели на бумаге цвета слоновой кости ужасно черными и отпугивали ее непривычным начертанием закорючек, именовавшихся буквами. Но мало помалу она разобралась в буквах, разгадала значение зашифрованных ими слов, и, наконец, начала бегло читать, торжествуя при победе над каждой новой трудностью, переполненная восторгом восторге от проникновения в тайну. С этого момента книги стали ее страстью, она, случалось, ночами просиживала за столом, сжимая голову ледяными руками, захваченная книгой целиком, так что теряла счет времени, забывала о сне и усталости.
Позднее, за обедом, Ваноцца пересказывала бабушке прочитанные ею истории о путешествиях, которые нравились ей даже больше, чем волшебные сказки. Кардинал Спада однажды вечером стал свидетелем подобного рассказа и был поражен поразительно памятью своей племянницы, пересказывавшей наизусть целые страницы текста и ее осведомленностью по части землеустройства, то бишь расположения городов, стран, гор, рек и прочего.
Кардинал лично подыскал племяннице учителя, некоего Энцио Риаре. История молодого человека заслуживает отдельного изложения, потому стоит лишь упомянуть, что в свое время Риаре отказался от сана, ради научных изысканий, был женат, овдовел и замкнулся в своей скорби, превратив ее в некоторое подобие отречения от мира. Впрочем, учитель из Риаре вышел отменный, и соперничать с ним во власти над юным умом и сердцем могла лишь бабушка Ваноццы, мадонна Дея, в шесть лет в первый раз посадившая девочку в седло и взявшая ее на охоту. Ничто не могло так поразить пылкое воображение ребенка, как это яркое и жестокое развлечение. С этого момента охота стала для Ваноццы такой же страстью, как и для ее бабушки, она жила между книгами синьора Энцио, охотничьими кавалькадами и долгими беседами с дядей, которого развлекала возможность просвещать ум своей юной подопечной в тех вопросах, которые интересовали его самого - в политике и интригах.

Первые уроки обращения с холодным оружием, преподанные ей бабушкой, неожиданно нашли продолжение в занятиях со сводным братом Коссимо, точнее, с его наставником. Коссимо был внебрачным сыном ее отца и одной из его любовниц, Лизы Каппарионе, сестры одного из его деловых партнеров. У знати Фоджа не было обычая делить детей на законных и внебрачных, так что Коссимо воспитывался в кругу семьи Спада. Серджо прочил своему бастарду военную карьеру, так что Коссимо мог брать уроки у лучшего фехтмейстера Фоджа, мэтра Маттео Нере.  Нере не без удивления обнаружил, что прехорошенький мальчик, внимательно наблюдающий за его занятиями с Коссимо и с упоением повторяющий демонстрируемые приемы, на самом деле девочка. Но поскольку ни мадонна Дея, ни кардинал Спада не находили ничего постыдного в таких занятиях, а оплата была более, чем щедрой, фехтмейстер уделял время своей неожиданной ученице. Впрочем, честно предупредив последнюю, что женщины, берущие в руки оружие, рискуют собственной привлекательностью, поскольку ни шрамы, ни мозоли на ладонях не украшают благородную даму.

Стараниями своих наставников к десяти годам Ваноцца превосходно держалась в седле, довольно умело обращалась с холодным оружием и говорила и писала на двух языках, кроме родного - литтонском и дурмгардском. Чего она терпеть не могла, так это рукоделия и занятий музыкой. Зато отлично разбиралась в духах и косметических средствах. Тут уже благодарить стоило бабушку, которая в своем деревенском уединении, готовила не только отвары для отбеливания кожи или блеска волос, но и скуки ради упражнялась в составлении любовных зелий - искусстве столь же необходимом женщине, сколь и опасном.

Серджо, видевший дочь не так уж часто и, что греха таить, иногда забывавший о ней, поглощенный делами своего банка, неожиданно для себя обнаружил, что его младшая дочь вступила в тот возраст, когда пора подумать о женихе. Благо, Ваноцца, получила хорошее образование и была красива. Так могла претендовать на самый выгодный союз. Ожидания семьи Спада не были обмануты: в 1380 году состоялась помолвка Ваноццы Спада с Пьетро Бертолини, виконтом Фоджа, которому тогда исполнилось 19. Так-то! Спада торжествовали. Однако для брака Ваноцца была слишком молода, а посему продолжала жить в отцовском доме вплоть до 1385 года, пока ей не исполнилось 15. Супруг, пребывавший в нетерпении (он настаивал на консумации брака еще в прошлом году, но Спада тянули время), потребовал, чтобы Ваноцца, наконец, явилась в дом Бертолини.
Виконт не был разочарован - явившаяся к нему девица оказалась изящной, красивой, образованной и воспитанной, и кроме того, выразившей готовность служить своему мужу.

Была ли разочарована Ваноцца? Трудно сказать. Она была достаточно умна, чтобы позволить себе дурно высказаться о супруге, даже если это было так. Впрочем, Пьетро Бертолини был красивым мужчиной. Ему шел двадцать пятый год, и юношеская привлекательность сменялась подлинно мужским обаянием: густые темные волосы, правильные черты лица, темно-карие глаза, изящные удлиненные ладони - руки аристократа, а не солдата, но при этом широкие плечи, узкие талия и бедра, мягкий, приятный голос,  обходительные манеры, речь, выдававшего человека образованного и обладающего тонким вкусом - все это производило впечатление. И не только на его юную супругу: Пьетро знал, что нравится женщинам - и охотно пользовался этим. Молва приписывала ему более двух десятков бастардов, и если это и было преувеличением, то небольшим: только на вилле Аламанно, одном из поместий, принадлежавших семье Бертолини воспитывалось четверо признанных Пьетро отпрысков от его главной дамы сердца, Сюзанны Беру, очаровательной луарсанки, привезенной в Фоджа одним из деловых партнеров Бертолини то ли в подарок, то ли в счет погашения займа.
Введя в дом свою юную супругу, Пьетро не собирался отказываться от того, что именовалось “привычкой мужчин, в особенности государей”. И он искренне удивился бы, если бы кто-то намекнул ему, что такое поведение может расстраивать его супругу. Ревновать? Только не его разумная, снисходительная Ваноцца! Тем более, что его маленькой женушке не на что было жаловаться - ведь каждую ночь он проводит на супружеском ложе. Ваноцца и не жаловалась: Пьетро действительно баловал супругу всеми доступными способами, он обустроил для нее апартаменты в самой высокой башне Фоджа, Торре-ла-Роза, Башне Роз, осыпал ее подарками и устраивал ради нее великолепные праздники. Глупо было жаловаться, особенно если учесть, что при всех стараниях супруга в части исполнения супружеского долга в ее комнатах так ни разу и не появилась колыбель. При том, что про проклятая луарсанка продолжала рожать как крольчиха!
Ваноцца предпочитала закрывать глаза на развлечения мужа. Лишь однажды она позволила себе вмешаться в личную жизнь мужа: на втором году брака, когда Пьетро покусился на ее личную камеристку, Лауру Фара, девушку добропорядочную и скромную, Ваноцца озаботилась тем, чтобы лично подыскать девушке мужа. В день свадьбы Лауру отправили в отдаленный замок, и больше о ней никто ничего не слышал. Правда, через полгода виконтесса лично отбыла в тот самый замок и возвратилась с прехорошеньким мальчиком двух или трех недель от роду. Мальчика назвали Аверардо, Пьетро Бертолини признал его своим сыном, и мальчик отныне воспитывался в доме виконта, под опекой мадонны Ваноццы. Причина устранения Лауры и тайна ее исчезновения остались личной собственностью виконтессы.
Впрочем, возня с детьми Ваноццу не прельщала. Втайне она, возможно, была даже благодарна случаю, сделавшему ее неспособной зачать дитя. О случае этом не знал, как ни странно, никто кроме нее самой - даже тот, кто стал причиной этого несчастья. И Ваноцца не имела ни малейшего желания делиться с кем бы то ни было этой тайной, приберегая ее для последней исповеди.

Понадобилось не так уж много времени, чтобы Ваноцца поняла, что муж ее, красивый, сильный мужчина, охочий до женщин и развлечений, не слишком подходит для роли правителя. Пьетро был склонен к резким переменам настроения и излишней подозрительности, переходящие в паранойю. Помимо того, он был мало способен к умственным занятиям и политике: бумаги нагоняли на него скуку, заседания Совета вызывали отвращение. И еще он до безумия боялся грома и молний и велел даже устроить в доме специальную звуконепроницаемую комнату, в которой отсиживался во время грозы.
Но теперь рядом с ним была Ваноцца. Терпеливая, снисходительная, заботливая. Пьетро претило проводить долгие часы за письменным столом, в компании секретаря, разбирая ворохи писем и жалоб? Она охотно взяла на себя эту обузу. Она удалила прежнего секретаря, которого уличила в торговле сведениями из кабинета виконта, передав эту должность своему бывшему наставнику, Энцио Ровере, и с наслаждением погрузилась в дела города. Мадонна Ваноцца принимала в своем доме тех, кто мог быть ей полезен, даже если он был неприятен ей лично - как, например, Нероне Бергамо, городского голову, которого она терпела, поскольку он знал, что говорит и думает город, или того же Донато Саккардо, чьи настойчивые ухаживания она сносила со стоическим терпением ради уроков военного искусства, которые тот давал ей, сам того не зная. Виконтесса вникала в судебные дела и колебания цен, разбирала дрязги между гильдиями и претензии торговых домов, с равным интересом занимаясь займами и налогами и военными вопросами. Кое-кто утверждал, что мадонна Ваноцца пристрастна, когда дело касается женщин или детей, но даже эта пристрастность играла ей на руку: Фоджа полагала свою государыню сущим ангелом, прекрасным и милосердным, что Ваноццу вполне устраивало. Следует отдать должное Пьетро: он ни сколько не скрывал, что жена стала ему необходима, и пресек все поползновения со стороны семьи Бертолини, требовавшей развода с женщиной, неспособной к деторождению. За что Ваноцца была благодарна своему мужу. Но рассматривать Пьетро в качестве опоры она не могла. Ей требовался мужской ум для дельных советов и крепкая мужская рука.
Ее прежний наставник Энцио Ровере стал ее советником и посредником в сношениях с городским Советом, попутно исполняя роль секретаря виконтессы.
Кардинал Спада, как и прежде, не отказывал племяннице в советах, в том, что касалось политики. Правда, здоровье кардинала оставляло желать лучшего, он почти не покидал монастыря Благостного Уединения, чьи серные ванны облегчали течение его болезни, но вел с племянницей обширную переписку.
Неожиданно полезным оказался и один из “неприятных” гостей, упомянутый выше Донато Саккардо.
Донато Саккардо, как и его брат Джироламо, считались в Фоджа едва ли не самыми опасными и неприятными людьми, и не только потому, что Донато слыл лучшим фехтовальщиком Шармваля, а Джироламо был способен убить быка одним ударом кулака между глаз. Клан Саккардо сделал войну своей профессией еще сто лет назад, при прадеде братьев, Джованни Саккардо Черном, наводившем некогда ужас на всю провинцию в качестве главы легендарного Черного отряда. Сегодня же Саккардо принадлежал лучший фехтовальный зал в городе и оружейная лавка. Но основной доход братьям приносила перепродажа кондотт, так что иной раз в их доме могло находиться до пары сотен хорошо вооруженных наемников, что, естественно, не вызывало восторга у горожан: если бы Саккардо пожелали устроить резню, пожалуй, мало кто сумел бы им противостоять. Так что не удивительно, что особыми симпатиями братья не пользовались.
Впрочем, Саккардо платили окружающим той же монетой. Явившись на праздник, устроенный виконтом Бертолини в честь бракосочетания, братья вели себя столь заносчиво и грубо, не выказывая никакого уважения хозяину и без малейшего стеснения обсуждая, что делал бы каждый из них, окажись именно он в постели с новобрачной, что скандал - а вместе с ним и та самая резня - казался почти неизбежным. Но Пьетро повел себя умно, подослав доверенных слуг напоить несносных гостей. Вино было превосходным, служаночки хорошенькими, слушатели дружно смеялись соленым шуткам - и братья упились вусмерть, а свадьба таким образом оказалась неомраченной.
Однако на следующий день, проветривая на балконе вчерашнее похмелье, Донато объявил, что супруга Пьетро Бертолини произвела на него впечатление, и он намерен сделать ее своей любовницей.
Тем же вечером Донато Саккардо посетил виконтессу, и во время своего визита изложил мадонне Ваноцце свои намерения с обескураживающей прямотой. Присовокупив к предложению футляр с восхитительным жемчужным ожерельем. Ваноцца, встревоженная, даже перепуганная, но державшаяся с полной достоинства приветливостью, подарок похвалила, но немедленно вернула дарителю, заявив, что муж как раз подарил ей жемчужный убор, так что жемчугов у нее довольно.
Разумеется, кавалер никак не мог смириться с отказом. Подарки, всякий раз причудливей и дороже, следовали один за другим - и всякий раз возвращались, неизменно с похвалой дарителю, но с категорическим отказом, впрочем, высказываемым всегда столь мягко, что сердиться Донато было совершенно невозможно.
Иногда вместо подарка Донато являлся к своей даме с предложениями, казавшимися ему самому весьма заманчивыми. В какой-то момент он даже предложил Ваноцце убить ее мужа. Учитывая, что он готов был сделать это бесплатно, предложение и впрямь выглядело благородным.
Но мадонна Ваноцца держала оборону, обращаясь с кавалером с подкупающей открытостью, но категорически отказывая ему даже в намеке на близость.
Может показаться странным, что бывший наемник, смотревший на женщин как на трофей, не пытался ни похитить предмет своих вожделений, ни получить желаемое силой. Скорее всего, Донато относился к виконтессе с некоторым почтением, как к супруге своего синьора. А, может быть, впервые ему захотелось завоевать не только место на ложе, но и привязанность этой юной женщины, почти девочки, разговаривавшей с ним с удивительными приветливостью и бесстрашием.
В конце концов, сдался именно Саккардо. Признавая поражение, он преподнес мадонне Ваноцце тот единственный подарок, который она согласилась принять: небольшой меч, выкованный специально для нее, из южной стали с золотой рукоятью и лезвием, закаленным соком ядовитых трав.
С этого момента виконтесса и Донато Саккардо стали друзьями - насколько это вообще было возможно. Ваноцца привечала Донато в Торра-ла-Роза с почти семейным радушием, охотно принимала его приглашения на охоту или в фехтовальный зал. Впрочем, бывая в обществе Саккардо, она так тщательно следила за соблюдением приличий, что упрекнуть ее никто бы не решился. Когда же муж пенял ей за то, что она так привечает такого опасного человека, Ваноцца лишь пожимала плечами: Донато Саккардо был ей полезен сейчас и тем более мог оказаться полезен в будущем. Насчет же его преданности она нисколько не обольщалась, время от времени подкрепляя ее золотом. Так, она, ни слова не говоря, удвоила сумму, названную Саккардо, выкупая у него кондотту своего сводного брата Коссимо Алвы. Коссимо подался за солдатской удачей сразу после свадьбы Ваноццы и Пьетро, но Донато не составило труда отыскать его по просьбе виконтессы, желавшей доверить собственную безопасность тому, с кем она была связана кровным родством и обязательствами перед домом Спада. Особенно сейчас, когда ее терзали дурные предчувствия: шпионы доносили, что против Пьетро Бертолини зреет заговор.
И предчувствия ее не обманули.

Альберто Сарторетти, восьмой виконт Фоджа, в народе любим не был. Впрочем, знать особых симпатий к виконту тоже не питала. Садист и человек эгоистичный до мозга костей, он внушал лишь ужас и отвращение. Свою мать он, по слухам, отравил, первую супругу официально объявил ведьмой и собственноручно обезглавил на главной площади города, вторую жену уморил голодом, чтобы она не мешала ему сожительствовать с собственной несовершеннолетней дочерью.
К пятидесяти годам он чудовищно растолстел и, будучи больным сифилисом, буквально гнил заживо, но вкуса к кровавым забавам не потерял. Как ни удивительно, но это чудовище мирно, хотя и не без мучений, умерло в собственной постели, оставив после себя лишь скудоумного, хворого сына Синибальдо в возрасте 14-ти лет, плод инцеста с отравленной сифилисом кровью. Правда, на самом деле на корону виконта  претендовали еще два вполне здоровых кузена Альберто, Франческо и Гуччо Сарторетти, однако Совет (не без нажима со стороны Лудовико Бертолини, занимавшего в тот момент должность подеста Фоджа) предпочел поддержать мальчишку, которым было куда проще управлять. Синибальдо с радостью подписал бумаги, превращая город в протекторат семьи Бертолини. Это означало, что если он умрет, не оставив наследников, то власть в Фоджа перейдет к регенту Синибальдо, Лудовико Бертолини. Кузены Альберто, Гуччо и Франческо, все же вторглись в Фоджа и быстро обратили в бегство войско Синибальдо, однако во время боевых действий сам подросток, запертый во дворце, скончался от неизвестных причин. Регент немедленно двинул на Фоджа восемьсот человек, набранных заранее. Маленькая армия кузенов Сарторетти не смогла бы выдержать осаду. Услышав о приближении врага, Гуччо и Франческо бежали. А регент объявил о смене власти, став таким образом, девятым виконтом - и первым в новой династии.
Лудовико унаследовал его единственный сын Пьетро, но Сарторетти не оставляли мыслей о возвращении власти.
Зимой 1397 года Пьетро слег с тяжелой лихорадкой. Уверенный, что его отравили, он укрылся в апартаментах жены, удалив от себя всех слуг. Ухаживать за собой он позволял лишь Ваноцце. В городе поползли слухи, что виконт умер, а его вдова скрывает факт его смерти. Партия Сарторетти даже утверждала, что жена сама отравила Пьетро, чтобы свободно развлекаться с любовниками (в число которых сплетни включали и Ровере, и Саккардо, и еще дюжину вхожих в дом Бертолини мужчин). Встревоженная Ваноцца заставила мужа, едва тот окреп настолько, что способен был удержаться в седле, проехать верхом от одних городских ворот до других, чтобы пресечь распространение нелепых слухов.
Разочарование клана Сарторетти было столь велико, что они решили более не полагаться на судьбу. Тем более, что ситуация накалилась до предела: Гуччо Сарторетти, занимавшийся сбором хлебного налога по поручению Пьетро, по глупости растратил деньги, а но прося об отсрочке, чтобы достать нужную сумму, попал под горячую руку, когда Бертолини был охвачен обычным для него приступом гнева. Ссора вышла оскорбительной и не оставляла надежд на примирение. Сарторетти решили действовать.
Подкупив одного из офицеров Бертолини, заговорщики проникли во дворец виконта и прикончили его, еще не полностью оправившегося от болезни, несколькими ударами кинжала. Обнаженное тело Пьетро Бертолини было выброшено из окна дворца и осталось лежать на мостовой, подвергшись надругательствам одуревшей от крови толпы. Дворец был разграблен. Городская знать заперлась в своих дворцах; толпа ликовала, почувствовав легкую добычу.
Когда напуганный вестник ворвался в покои Ваноццы в Торра-ла-Роза с этой новостью, она велела забаррикадировать двери, готовясь держать оборону. Предусмотрительно отправив гонца с шифрованным письмом в поместье Саккардо. Когда же кузены Сарторетти явились к подножию башни с требованием виконтессе сдаться, та, потребовав у Коссимо пистолеты, выстрелила в убийц своего мужа, и когда те невольно отступили, насмешливо крикнула, чтобы те бежали пока не поздно, если не желают узнать, насколько метко стреляют ее солдаты и она сама. Перемежая насмешки с угрозами, она обратилась к толпе внизу, пообещав, что если народ Фоджа уничтожит врагов дома Бертолини, она будет вечно считать их всех своими братьями. Но если в ближайшие три дня Совет и народ Фоджа ничего не предпримут, то сильно пожалеют об этом, поскольку она намеревается казнить всех убийц своего мужа и сравнять с землей их дома.
Уверенность с которой говорила виконтесса заставила толпу призадуматься, и уже на следующий день около сотни горожан явились к подножию башни Роз и вежливо попросили виконтессу выйти к ним. На братьев Сарторетти, как они сказали, им наплевать, а при покойном виконте им жилось не так уж плохо. К тому же они опасались, как бы и впрямь не началась бойня, поскольку, по слухам, Донато Саккардо во главе пяти сотен кавалеристов уже на подходе к городу.
И действительно, через час после полудня в город действительно явилось войско, пятьсот всадников под  красно-золотыми штандартами Саккардо, среди которых было и несколько синих с серебром, принадлежавших дому Бертолини. Таким образом бывший кондотьер заявил о своей лояльности к виконтессе Фоджа.
Через гонца Ваноцца благоразумно приказала Саккардо остановиться у стен города, предупредив мародерство. Внутреннее чутье подсказывало виконтессе, что горожане скоро сделают свой выбор, а править руинами у нее не было ни малейшего желания.
Встревоженные жители и, без сомнения, перепуганные Сарторетти наблюдали, как кавалеристы  Саккардо стройными рядами выстраиваются у стен города, чтобы сражаться под началом своего нового командира, Ваноццы Бертолини. Впрочем, сражения не случилось.
В ту же ночь пришедшие в отчаяние убийцы Пьетро оставили всякую надежду и бежали куда-то на юг вместе со своими приспешниками. Переворот не состоялся.
Изуродованное тело Пьетро Бертолини было с почестями помещено в семейную усыпальницу. Нищенке, в ночь убийства, укрывшей тело виконта своими лохмотьями, Ваноцца подарила жемчужную нить, сняв ее с собственной шеи.
Члены городского совета поклялись в верности виконтессе, хотя сидели сложа руки и дожидались, чем закончится борьба между кланами Бертолини и Сарторетти. Ваноцца вежливо выслушала их излияния, а потом сообщила, что все они смещены со своих должностей. Кроме Нероне Бергамо, верность которого несколько ослабела в ночь убийства Пьетро, но стала куда крепче, когда он понял, что у братьев Сарторетти нет военной поддержки, и который теперь отчаянно пытался доказать, что достоин благосклонного внимания виконтессы.
Затем, не сходя с седла, она сначала наблюдала, как те сторонники Сарторетти, кто был арестован, и все связанные с ними кровным родством были казнены, включая, престарелого патриарха клана, отца мятежных братьев, знавшего о заговоре, но не предупредившего виконта о покушении, а затем - как сравняли с землей квартал, где жили заговорщики. Но она не позволила причинить зло женщинам из семьи Сарторетти. Некоторые из командиров Донато были настроены весьма решительно, поскольку они согласились участвовать в этой экспедиции бесплатно, рассчитывая, что им будет чем поживиться в городе. Но виконтесса распорядилась иначе.
Поместья всех заговорщиков были конфискованы, так что она смогла щедро вознаградить тех, кто помог ей в трудный момент. Кроме того, она доказала горожанам, изумлявшимся тому бессердечию, с каким она наблюдала за казнью клана Сарторетти, что умеет быть не только безжалостной, но и снисходительной - и понизила налоги. Благо, средства у нее для этого были.
Город теперь принадлежал ей. И она собиралась править им так же, как делала до этого. И только мир был теперь закрыт черной дымкой траурной вуали...
◄ — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — ►

✧ Навыки и умения:
Получила прекрасное образование, просвещена в тех науках, которые необходимы правителю - география, история, дипломатия, юриспруденция и т.д.
Как все знатные дамы, умеет оказать первую помощь раненому воину или больному ребенку, неплохо заваривает чай, составляет ароматы для парфюма, укладывает волосы. Шить умеет, но это занятие вызывает у нее отвращение..
В травах и прикладной химии разбирается неплохо, но интересы ее далеки от целительства, благо в ручном списке с “Книги рецептов Черной Курочки”, подаренном бабушкой в день десятилетия, есть рецепты куда менее невинные, чем крем для выведения веснушек или средство для осветления волос - слабые яды, например, составы для прерывания беременности и любовные зелья.
Сведуща в управлении финансами и финансовых инструментах, неплохо просвещена по части права.
Прекрасно фехтует, чуть хуже стреляет, держится в седле как истинная амазонка.
Магией не владеет.
✧ Дополнительная информация:
Увлечение охотой и фехтованием не проходят зря, как и обещал мэтр Нере: виконтесса носит на теле несколько шрамов, потому предпочитает носить закрытые платья и практически не снимает на людях перчаток. Впрочем, руки у нее красивые, кисть тонкая, изящной лепки.
Любит кружева, вышивку серебром, тяжелые дорогие ткани, аметисты, оправленные в серебро и жемчуг.
Две вещи, которыми виконтесса по-настоящему дорожит, это ожерелье из шести нитей розового жемчуга, свадебный подарок Пьетро, и подаренный Донато Саккардо клинок - узкое, смертоносное лезвие,  золотая рукоять в форме креста, противовес в виде полого шара из золотой филиграни.
✧ Чего желаете от игры?
Способствовать процветанию Фоджа.
Отыскать и казнить беглого убийцу Гуччо Сарторетти.
Решить вопрос с наследованием в семье Бертолини, разыграв карту Аверардо.
Открыть пару семейных тайн.
Составить новое любовное снадобье.
Идей еще много, нашлось бы время и силы воплотить.