[indent] Если бы Людвиг был поумней, то ни в коем случае не стал бы ничего есть на пиру, потому что графиня Фридолина сидела с настолько кислой миной, что явно могла бы отравить своим видом всю еду на столе. Но голод не тетка, и уставший и набегавшийся за день Людвиг был страшно голоден. Аппетит у него всегда был отменным, как, собственно, и у всей сыновей четы Моргенрат. Его мать говорила, что именно такими должны быть здоровые мальчишки, особенно громко повторяя эту фразу в присутствии своей невестки, чем порой провоцировала очередную из ссору. Сейчас вдовствующая баронесса Фюссена леди Ингрид Монгерат тоже щебетала, умудряясь поддерживать беседу сразу с пятью гостями этого небольшого, почти семейного праздника. Сломав над тарелкой кусок хлеба и окунув его в густой гуляш, он искоса глянул на сидевшую рядом с ним девушку, такую же виновницу торжества как и она. К слову, про праздник...

[indent] -Невкусно? Вы совсем не едите, леди Кирстен. Вам не нравится? - спросил он, заметив, что девушка в самом деле почти ничего не съела. Объявление о помолвке, конечно, застало их обоих врасплох, но не настолько же ужасной была новость, чтобы отбить аппетит. По крайней мере, сам Людвиг на это надеялся. Он сел ровнее, выжидающе глядя на Кирстен. На самом деле он прекрасно понимал, что мать в какой-то момент дойдет до мысли о том, что ее первенцу необходим брак (следом она непременно решит, что и второму тоже нужна жена), и начнет подыскивать ему подходящую партию. Отбиться от леди Ингрид часто бывало невозможно, особенно если она прочно что-то вбила в свою голову. Людвиг честно попытался убедить мать, что это плохая идея, но вместо этого оказался сам убежден, что ему просто надо посмотреть самому и все будет хорошо. При том, насколько ведомым не был юноша, красноречивость и убедительность леди Ингрид творили чудеса и с ним.

[indent] -Может попробуете что-то другое? Вон рыбный пирог, он вкусный, - наскоро утерев руки о салфетку, он потянулся за пирогом и положил кусок в тарелку девушки, прежде чем там успела возразить. Следом он полил его соусом и подлил вина в их полупустые кубки. - Или вас что-то еще беспокоит? Если это моя тетушка, то у нее всегда такое выражение лица, когда я в комнате. Не переживайте, это нормально, - он заулыбался шире, надеясь, что добьется от Кирстен хотя бы смешка или полуулыбка за все свои старания. Людвиг видел, что девушка не в восторге от него и всей этой затеи, но ему не хотелось и самому производить какое-то дурное на нее впечатление.

[indent] Что надо делать со скромной и тихой девушкой Людвиг знал - развеселить и растормошить. Отец часто шутил, что леди Ингрид согласилась стать его женой только потому, что он ее веселил. В самом деле, высказывания покойного барона Фюссена приводили его жену в восторг, заставляя хохотать. Не все, разумеется, но из-за него она часто смеялась. После его смерти смех вдовствующей баронессы стал тише, но не пропал, все же, жизнь она и сама любила и в гроб раньше времени ложиться не собиралась. И Людвиг, помня отца, считал, что самое правильное дело с такими двушками как Кирстен - заставить если не смеяться, то хотя бы улыбаться. Помимо этого он вознамерился еще и накормить ее, потому что уже давно понял, что голодным людям намного сложнее чувствовать себя хорошо, да и при дворе заметил, что девушки с хорошим аппетитом куда как приятнее тех, кто клюют за столом словно птички.

[indent] -Где пара кусочков, там и еще три, - улыбнулся Людвиг и подмигнул, мотнув головой в сторону одной из приоткрытых дверей, через которую сновали туда-сюда слуги с тяжело нагруженными подносами и кувшинами с питьем. - Вам правда надо поесть, а то за нами вон оттуда смотрит один из поварят, который докладывает на кухню что к чему. Если не хотите обидеть всех старавшихся, то поешьте еще немного, - будто бы в подтверждение сказанного, из дверного проема на мгновение показалось конопатое лицо мальчишки лет так восьми, который окинув столы зорким взглядом, спешно скрылся. Местную дворню Людвиг знал не очень хорошо: он был прекрасно знаком со стражей и конюшими, знал почти всех писцов и чиновников в графском замке, но остальных знал плохо, потому что домом управляла его дорогая тетушка, а пересекаться с ней юноша старался как можно меньше по весьма понятным причинам.

[indent] Услышав громкий окрик матери, Людвиг ненадолго отвлекся от своей невесты и взглянул в сторону вдовствующей баронессы. Та лучезарно улыбалась, поглядывая на сына и что-то оживленно рассказывая своим собеседникам. Речь явно шла о ее первенце, поэтому Людвиг отсалютовал матери кубком. Он знать не знал, о чем именно был рассказ леди Ингрид, но не сомневался, что на слушателей он произведет неизгладимое впечатление. Его мать была отличной рассказчице, которая умело вплетала вымысел в свои истории. Так совершенно незаметно подвиги его отца из года в год становились все внушительнее, а достижения детей все значимее, но никто не обращал внимания на это, потому что говорила леди Ингрид всегда очень красиво и уверенно.

[indent] Когда Кирстен заговорила про его тетушку, Людвиг усмехнулся и кинул взгляд на графиню Фридолин. Та держалась с достоинством, которому можно было позавидовать: любой дурак бы понял, что женщина не разделяет царящей за столом радости, но никто не смог бы упрекнуть ее в дурном поведении. Людвиг знал какой может быть его тетушка в минуты гнева, как знал и то, какой может быть его мать. Поэтому услышав о том, что графиня беспокоилась о нем, он не выдержал и рассмеялся в голос.

[indent] -Прошу вас, я хорошо знаю, как сильно моя мать надоела своей невестке, - отсмеявшись, сказал Людвиг, - Их противостояние старше меня, от него успели устать все, но больше всех мой дядя, - сколько бы его не раздражало то, в каком подвешенном состоянии он находился долгие годы, Людвиг не мог не сочувствовать графу Бертольду, которого разрывали пополам две самые любимые женщины в его жизни. - Молодой сокол... - прозвище своей, крайне звучное и гордое, Людвиг протянул как-то задумчиво. - Ну да, расправил. Теперь я точь-в-точь как птица на гербе Мюнстербергов, в честь которой и назван. Понятия не имею, кто додумался меня так окрестить, но это началось года через два-три после моего рождение, когда противостояние моей матери и тети было в самом расцвете. Графиню очень злило, что не ее сына так назвали, - чуть помолчав, Людвиг вдруг улыбнулся. - Вы очень милая, когда улыбаетесь. У вас вот тут, - он показал на левый уголок своих губ, - появляется ямочка. А второе мое прозвище вы знаете?

[indent] Пока Людвиг говорил, есть он стал медленнее, но не забывал то и дело кое-что подкладывать в тарелку Кирстен. Слуги постарались на славу, готовя этот пир, и можно было гадать, что они преподнесут на саму свадьбу.